Ольга Меликьян: «Дягилев держал гениальных людей мертвой хваткой»
Как возник и угас один из самых влиятельных культурных брендов — «Русские сезоны»
«Русские сезоны» — проходившие в Париже масштабные смотры самых выдающихся достижений российской культуры 1900−1920-х годов — появились благодаря неиссякаемой энергии Сергея Дягилева, гениального культурного менеджера того времени. И завершились с его смертью. Искусствовед, галерист и лектор культурной программы «Синхронизация» Ольга Меликьян рассказала редактору Fashionograph Тиму Ильясову, в чем была особая сила Дягилева, почему о нем забыли на 30 лет и как в наше время можно почувствовать атмосферу «Русских сезонов».
— Я начну с маленькой провокации. Вам не кажется, что о «Русских сезонах» Дягилева уже сказано все, что только можно? Неужели еще остались какие-то тайны?
— Все знают, что Дягилев привез русский балет в Европу. Но мало кто в курсе, что культурную интервенцию Дягилев начинал не с балета, а с художественных выставок, оперы, издательской деятельности. Его знаменитые «Русские сезоны» начались в 1906 году с очень удачного показа русских художников на Осеннем салоне в Париже. В 1907 году Дягилев поразил Европу русской музыкой: концертами, на которых исполнялись произведения Римского-Корсакова, Глазунова, Рахманинова. А в следующем году привез оперу. Балетные выступления начались только в 1909 году.
— Можно ли сказать, что возникновение «Русских сезонов» — заслуга одного человека?
— Я бы сказала, что Дягилев оказался в нужное время в нужном месте. И художники, и танцовщики, и Россия, и Европа были готовы к переменам, к сдвигам в художественном восприятии и новым формам. Эпоха нуждалась в искре, от которой вспыхнет пожар. Этой искрой стал Дягилев.
— Есть ли сегодня в нашей культуре нечто сравнимое с «Русскими сезонами»?
— Нет. Более того, мне кажется, таких проектов нет и в мире. Сейчас вообще не существует личности, которая была бы сравнима по масштабу и притягательности с Дягилевым. Нет человека, за которым пойдет весь мир. Ни в моде, ни в театре, ни в изобразительном искусстве, ни в балете. Нигде. В каждой стране множество локальных трендов, многие выходят на мировой уровень, но общепризнанных лидеров нет.
— «Русские сезоны» стали явлением в западном мире. Но творцы из дягилевской труппы, как и сам Дягилев, не реализовались в России?
— Я бы с этим поспорила. До того как Вацлава Нижинского уволили из Мариинки, он был довольно успешным танцовщиком. Михаил Фокин ставил свои балеты, Александр Бенуа делал декорации по заказу императорских театров, Николай Рерих стал вполне популярным художником. А балерина Тамара Карсавина, например, одновременно участвовала в российских постановках и ездила на гастроли дягилевской труппы. А вот когда грянула Первая мировая война и революция, многие действительно выбрали Европу.
— Вы не зря упомянули войну. «Русские сезоны» шли до 1929 года. Но самые громкие постановки: «Шехерезада», «Послеполуденный отдых Фавна», «Жар-птица», «Весна священная», — относятся к довоенному времени. О послевоенных постановках не говорят так много, хотя и после 1917 года было поставлено немало прекрасных спектаклей.
— Спад был неизбежен. Война изменила эпоху. И сказочные, яркие, удивительные спектакли Дягилева уже не производили такого мощного действия на зрителя.
— Я бы не назвал это спадом, сезоны продолжали собирать публику. Скорее, сменился стиль.
— Не соглашусь. «Шехерезада» произвела в Европе фурор. Она оказала влияние на моду и декор того времени. После Первой мировой войны ни с одной из постановок, показанных на «Русских сезонах», такого не происходило. Это и неудивительно: Дягилев сильно увлекся экспериментами и немного забыл про зрителя. Другое дело, что он внес огромный вклад в развитие культуры. В итоге самыми востребованными в послевоенное время оказались постановки Брониславы Нижинской, младшей сестра Вацлава. Она стала первой женщиной, ставившей спектакли для Дягилева, и именно она вернула сезонам большое количество зрителей. Ее «Свадебку» и «Голубой экспресс» ставят до сих пор.
— Кроме того, именно в 20-е годы в труппу приходят такие звезды авангардного балета, как Серж Лифарь, Леонид Мясин и Джордж Баланчин. Это великие хореографы, каждый из них — веха в истории балета. И тем не менее, когда в 1929 году умер Дягилев, «Русские сезоны» прекратили свое существование. Почему?
— Они просто стали существовать в другом формате. У Дягилева был грандиозный талант держать гениальных людей мертвой хваткой. Мясин вспоминал, как шел к Дягилеву на встречу с четким желанием отказаться от участия в «Русских сезонах». А потом они встретились, поговорили. И как пишет Мясин, он будто бы со стороны услышал свой собственный голос: «Спасибо, буду рад участвовать в вашей труппе». После смерти Дягилева все ушли в свои проекты. Баланчин уехал в США, Мясин — в Монте-Карло, Лифарь остался во Франции. Те, кто принимал в «Русских сезонах» участие, изменили развитие балета по всей планете от США до Австралии.
— После смерти Дягилева о сезонах практически забыли, а вспомнили только в конце 60-х. У меня есть замечательный каталог с аукциона «Сотбис» 68 года — первого, где продавали работы с «Русских сезонов». Пик интереса к ним пришелся на 70-е — вспомним хотя бы Ив Сен Лорана и его коллекцию «Русская опера и балет». Как думаете, в чем причина этих 30 лет забвения?
— Я бы все же сказала, что как бренд «Русские сезоны» закончились именно в 60-е. Все их участники по максимуму эксплуатировали достижения дягилевского проекта. Я бы сказала, что эти 30 лет шло медленное угасание интереса ко всему, что связанно с «сезонами». Что касается аукционов, тут мне больше всего жаль, что многие декорации, костюмы, эскизы того времени разошлись по частным коллекциям по всему миру. Сейчас, к счастью, интерес к «Русским сезонам» в нашей стране начинает возрождаться, проводятся выставки, есть постановки. В России прежде всего в Мариинке. В Германии и США очень любят восстановленные балеты. Хотя чаще всего и «Весна священная», и «Жар-птица» в современных интерпретациях мало походят на то, что видели зрители эпохи Дягилева.
— Если те постановки нельзя увидеть, о них хотя бы можно почитать у современников?
— Безусловно. Прежде всего есть воспоминания самого Дягилева, а также Лифаря и Карсавиной — у нее, кстати, чудесный язык. Есть прекрасная, фантастическая книга Михаила Ларионова «История русского балета». А у Бенуа в воспоминаниях, скажем, много маленьких личных штришков и интересных диалогов, которые отлично воссоздают атмосферу того времени и помогают увидеть время Дягилева глазами его современника. Личный опыт — самое удивительное, что мы можем испытать, если подступаемся к теме, о которой, кажется, знаем решительно все.
Скоро
Ближайшие мероприятия
© 2009—2018 Теории и практики. Использование материалов сайта «Теории и практики» разрешено только при наличии активной ссылки на источник. Все права на изображения и тексты принадлежат их авторам.
